Ушедшее — живущее - Борис Степанович Рябинин
Под суринским руководством начинали Николай Самойлов, Иван Шубин, Михаил Ананьев (в военные годы был в Белоруссии в партизанском отряде, снимал Брестскую крепость; помните его берущий за душу снимок «Это не должно повториться» — ветераны у святых развалин, которые они отстаивали, не щадя жизни), Анатолий Фаддеев (позднее долгое время работал в железнодорожной газете «Путевка»), Михаил Просвирнин… Всего до тридцати человек. Строгого, требовательного «дедку Сурина» с благодарностью вспоминают многие.
А он и впрямь дед: появились внуки и внучки…
В одну из встреч, в январе шестьдесят первого года, Леонид Михайлович сообщил, что 14 000 негативов безвозмездно передал в архив. С девушкой целое лето сидели, текстовки писали, наводили порядок, чтоб мог разобраться всякий. Да тысяч двадцать пять выбросили: не мог вспомнить, что снято.
По стариковской привычке только бы сидеть да глядеть в телевизор, слушать радио. А он, как и прежде, продолжал болеть за судьбы фотографии, судил и наставлял молодых. В самый неожиданный момент мог раздаться в телефонной трубке его голос: «Ваня! А этот снимок-то у тебя того… поспешил малость…» Или — наоборот: «Молодец! Когда это ты сиял? Прицел взял правильно…»
Его голос по-прежнему доносится — и, очевидно, будет еще доноситься долго — и со страниц печати.
Как-то газеты поместили подборку фотографий о Свердловске: что есть — многоэтажные красивые здания — и что было — ветхие приземистые домишки, будто притиснутые к земле, некогда стоявшие на месте этих монументальных зданий: с чего начинался новый, социалистический Свердловск. Контраст потрясающий! Как бы мы могли оценить содеянное, если б не видели воочию этого контраста? Это были снимки Л. М. Сурина.
Уловив бегущие мгновения своего времени, запечатлев, заставив их жить вечной жизнью, он подарил их нам, поколениям, которые пришли за ним и еще придут.
Спасибо тебе за них, спасибо за все, дорогой Леонид Михайлович!
«ГОВОРИТ УРАЛ»
(Музы не молчали)
С конца лета 1941 года потянулись на Урал эшелоны с эвакуированными. День ото дня все многолюдней становилось и в нашем отделении Союза писателей.
Одной из первых, кажется еще в августе, приехала из Киева известная украинская детская писательница Оксана Иваненко. Муж ее пропал без вести на фронте, в захваченном немцами Киеве осталась квартира, библиотека, все имущество; но эта маленькая, всегда приветливая, с мягкой располагающей улыбкой и лучезарными голубыми глазами женщина была мужественна, не теряла бодрости, уверенности в завтрашнем дне, работоспособности. Первой из эвакуированных литераторов она сдала в местное издательство написанную уже в Свердловске книжку рассказов для детей «Виктуар» и другую, название которой я уже не помню.
«Муж ее, конечно, погиб», — говорили между собой писатели, знавшие ситуацию на фронте, но в глаза всячески старались поддержать надежду в том, что он вернется. Это были дни тяжких потерь, а муж Оксаны Дмитриевны был политруком и попал, что говорится, в самое пекло. Писатели, члены ВКП(б), избрали коммунистку Иваненко секретарем партийной организации Свердловского отделения СП (позднее ее на этом посту сменил П. П. Бажов).
Из Ленинграда приехали один из зачинателей советской поэзии, Илья Садофьев, Ольга Форш, профессор, доктор, исследователь истории отечественной техники, принятый в Свердловске в члены Союза писателей, В. В. Данилевский, ряд других товарищей. Появились эвакуанты из Одессы, Харькова. Оправившись немного от пережитых потрясений, одесситы вскоре перекочевали в другой город, поближе к теплу. В Свердловске задержался лишь Н. Бокк.
Но наиболее многолюдный поток приезжих хлынул в октябре из Москвы. Ленинградцы избрали центром эвакуации Пермь. Там сосредоточилось наибольшее количество писателей с берегов Невы. В Перми же обосновался Театр имени Кирова, колыбель русского классического балета. Свердловск стал основным пристанищем для москвичей.
Приехали Анна Караваева, Мариэтта Шагинян, Федор Гладков, Лев Кассиль, Б. С. Ромашов с женой, Агния Барто со своим семейством, Виктор Финк, тоже со своими «Финками», известный по роману «Иностранный легион», пушкинист, автор «Записок д’Аршиака», профессор Л. П. Гроссман с женой — «Леонид д’Аршиакович», как называл его остроумец Финк, объединяя имя автора с фамилией героя, один из последних «символистов» и старейших поэтов страны, Юрий Никандрович Верховский, профессор Н. К. Гудзий, поэтессы Ольга Высотская, Вера Звягинцева, критик и литературовед Л. И. Скорино, автор русского текста «Интернационала» поэт Аркадий Коц. Несколько позднее появился один из старейших писателей, Н. Н. Ляшко. Какое-то время жила в Свердловске М. Д. Марич, автор романа о декабристах «Северное сияние».
Помнятся также семья драматурга Н. Мерцальского, минский писатель и скромнейший душевный человек, член СП СССР с 1934 года, Феодосий Шинклер. Из поколения старейших колоритной фигурой был Н. Чаговец, современник и друг В. Г. Короленко, державшийся очень авторитетно, когда дело касалось литературы, да, пожалуй, не только литературы. В Свердловске находилась и дочь Короленко — хранительница музея Короленко в Полтаве.
Из литераторов не столь известных, но также входивших в список находившихся на обеспечении Союза писателей, должны быть названы Сусанна Люм — автор книги «Записки директора», написанной на материалах тогдашнего директора Верх-Исетского завода Радкевича (работать они начали, если не изменяет память, еще до войны), а также начинающий прозаик Сара Марголис и молодые поэтессы Агния Кузнецова и Людмила Младко, сотрудник Центрального Литфонда Е. Я. Берлинраут и еще многие другие. Сара Марголис (некоторое время она была секретарем Союза) и замуж вышла здесь, на Урале. Ее суженым стал художник Феликс Лемберский, живший — тоже в эвакуации — в Нижнем Тагиле.
Показался и тут же исчез Лев Славин. Спустя годы, выяснится, что он был единственным специальным корреспондентом «Красной звезды», которому в тот неимоверно трудный период был предоставлен редакцией отпуск сроком на десять дней, с 9 ноября по 19 ноября, — отпуск вынужденный, для поправки здоровья: как свидетельствует генерал-майор Д. И. Ортенберг[9], уж больно был худ, изможден донельзя,
